Разговор о вере. И не только

Православие с каждым годом играет все более заметную роль в жизни нашего государства. Разумеется, мы не вправе игнорировать этот факт, и именно он стал отправной точкой для появления публикации, которую вы видите сейчас перед собой.

Мы решили побеседовать с представителем духовенства и выбрали для этой цели самого обычного нижневартовского священника. Протоиерей Владимир Захаров служит настоятелем храма Николая Чудотворца в поселке Солнечном. Наши вопросы отцу Владимиру сложно назвать простыми, и почти каждый из них имеет отчетливо «мирскую» подоплеку, но тем интереснее получился диалог. Надеемся, уважаемые читатели, что и для вас плоды этого общения окажутся не менее любопытны.

— Расскажите немного о себе. Почему Вы решили стать священником? Что определило выбор?

— Родился я в небольшой деревне в Чувашии, а вырос в Лангепасе. В храм меня впервые привела мама. Мне было тогда 13-14 лет. Какого-то внутреннего «взрыва» и желания связать свою жизнь с церковью у меня сразу не возникло. Это все происходило постепенно. Начал посещать храм, интересоваться, задавать какие-то вопросы. К концу 11 класса я уже сделал выбор и сразу после школы поступил в Тобольскую духовную семинарию. После ее окончания я получил сан священника и с тех пор служу уже 19 лет. В этом году будет двадцать.

— Уже много лет накануне Дня святого Валентина в интернете вспыхивают споры, могут ли православные отмечать этот праздник, и имеет ли он вообще религиозную подоплеку. Аналогичные диспуты есть также по Хэллоуину (Дню всех святых) и многим другим праздничным датам. А что Вы думаете на этот счет?

— Полагаю, что чаще всего его празднуют люди, которые к христианству вообще никакого отношения не имеют. Или некое смутное представление о нем. Тут надо задаться вопросом: «А о каком святом Валентине речь?». Потому что в святцах западной церкви три святых с таким именем, и о них не так уж много известно. Легенда о тайном венчании влюбленных пар не находит каких-либо подтверждений. Насколько мне известно, авторы первого упоминания о праздновании Дня святого Валентина это французский и английский поэты позднего средневековья. Они просто рассказывают о том, что происходило в их время. Тут стоит вспомнить также, что один из первых Пап запретил празднование так называемых луперкалий (римский праздник плодородия и очищения, отмечавшийся в середине февраля – прим. ред.). Однако запретить-то запретили, а память народная, видимо, осталась.

— То есть это художественная история?

— Вероятно, да.

— А что про Масленицу думаете? Ведь этот праздник во многом языческий. Сейчас православная церковь его празднование не порицает?

— Но и не канонизирует. В богослужебном календаре такой даты нет. Но для православных эта неделя – важный этап. В Типиконе (церковно-богослужебная книга, устанавливающая порядок православного богослужения или Богослужебный устав – прим. ред.) мясопустная неделя, или же «сырная седмица» это время подготовки к Великому посту, когда уже пора исключать из рациона мясную пищу.

— Вы соблюдаете пост?

— Конечно, если я этого делать не буду, то кто же будет? Начинать надо с себя. Но, вообще, в Священном писании апостол Павел в послании к Римлянам пишет: «Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его» (Рим.14:3).

— Шикарная цитата…

— Очень важно при этом «не подавать брату случая к преткновению или соблазну» (Рим.14:13), то есть мое знание не должно стать причиной падения другого. Хотите поститься? Можете? Поститесь. А если здоровье не позволяет, то делать это нужно осмотрительно, соизмеряя силы.

— Видел у вас на страничке в соцсети «ВКонтакте» небольшую заметку, посвященную поздравлениям в социальных сетях на Пасху. Кажется, Вы не в восторге от такого формата общения?

— Это не только на Пасху. Это и на Рождество, и на Крещение, и на многие другие православные праздники. Идет хлам такой сплошной. Как спамовый поток. Особенно в Одноклассниках. Все эти открытки, подарки, чтобы на аватарке еще это высвечивалось. Я, собственно, об этом и писал, что никакие подарки не принимаю. Считаю, что не надо их присылать. Холодные они. Напишите свои слова: простые, добрые и теплые. Которые хочется сохранить. Даже о погоде переписываться лучше, чем обмениваться картинками. Для меня, да и для любого из нас, живое общение бесценно.

— Скажите, а какой-либо мониторинг численности прихожан идет в храмах Нижнеартовска? Эта цифра меняется?

— Насколько я знаю, мониторинга нет. Ведутся, конечно, записи о крещениях, венчаниях, причащениях, но не более того. Однако за всех говорить не буду. Церковь Николая Чудотворца невелика, сами видели, у нас маленькая община в 35-40 человек. На праздники бывает даже тесновато, но мы всегда и для каждого находим место…

— Сейчас на федеральном уровне нередко говорят о концепции шаговой доступности православных храмов. Эту же мысль озвучил года полтора назад пресс-секретарь окружной митрополии отец Антоний, когда мы писали о проекте постройки церкви в 8Б микрорайоне. На Ваш взгляд, сколько же культовых сооружений нужно Нижневартовску, и почему в обыденные, не праздничные дни, большинство из них пустует?

— Пустуют в будни не только храмы, но и библиотеки, к примеру, или музеи. Но разве это значит, что они не нужны? Давайте скажем честно. Есть те люди, тот слой общества, которому это действительно нужно.

— Какой?

— Те, кто себя ассоциирует с христианством, с православием. Пусть даже раз в год человек придет, но ему это нужно. И речь не о размерах идет и не о наполняемости, а о наличии возможности. Когда были эти общественные слушания, то там звучали выкрики с мест, что, мол, идите на окраину города и там стройтесь. Не надо нам указывать, где строить. Мы тоже граждане Российской Федерации, и если мы равны со всеми в правах, то у нас должна быть возможность вносить свои инициативы.

Считаю, что приводить какие-то разумные аргументы «за» и «против» – это хорошо. Но когда люди говорят: «Я тоже христианин, но, знаете ли…», то возникают вопросы. Какой же вы христианин, если вам храм мешает жить?

— Но есть же соображения бытового удобства…

— Ну, смотрите: вот храм, вот колокольня. На нашем примере. На этой территории. Она облагорожена. Здесь и тротуары. И скамейки. И детская площадка. Деревья посажены так, чтобы было не просто красиво, но с учетом их вегетации, времени цветения. С цветами аналогично. У нас есть прихожанин, который работает ландшафтным дизайнером. Его проект мы воплощаем в жизнь. Летом работает обычный фонтан. Сейчас, вы сами видели, устанавливаем световой фонтан. Сказать, что здесь как-то неуютно? Не знаю. Язык не повернется. Колокольня? Ненавязчива совершенно. Там стоит электронный звонарь, который раз в 15 минут отбивает время. Чистый воздух здесь, чистое, благоустроенное место. Есть где мамочкам гулять. Существует аргументация противников строительства, мол, вы везде лезете. Но можно сказать и ровно противоположное.

— И все же, нужно строить новые храмы в Нижневартовске или не нужно? И в каких количествах? И что по поводу их шаговой доступности?

— Нужно. Насчет количества не могу сказать. Не берусь судить. Наверное, все должно быть в пределах разумного. Что до фразы про шаговую доступность, то термин этот звучит грубо. Начинает ассоциироваться с какими-то маленькими магазинчиками. Храм Божий это не ларек и не комбинат ритуальных услуг. Но если в каждом микрорайоне будет хотя бы одна небольшая церковь, то почему нет? Людям от этого только польза. Ни к чему дурному не призываем.

— Ваше мнение об оскорблении религиозных чувств граждан и защите прав верующих? Как это должно происходить? Правильно ли это делать юридическим путем?

— Пусть об этом говорят эксперты в области права. Мне однажды встретилась такая фраза: «Раньше церковь была гонимая, а нынче она ранимая». Лично для себя я не могу ответить, что значит оскорбить мои религиозные чувства, и как измерить то, насколько я оскорбился. Может быть, мне обидно, а может, кого-то я сам оскорбляю, пройдя мимо в одежде священника. Или в мирской одежде. Ходить и коллекционировать «обидки»? Мне это вовсе не интересно. Но я прекрасно понимаю, что могут быть и другие жизненные позиции.

— Если к Вам в храм ворвутся люди, начнут плясать, кривляться, петь песни, то Вы напишете на них заявлении в полицию?

— Не знаю. Не стану ничего говорить, чтобы не ошибиться. Не могу наперед говорить, как тогда поступлю. Мне бы не хотелось ничего подобного предпринимать, но тут есть дилемма. С одной стороны, жалко людей. С другой, – если для нас это имеет ценность, то, наверное, стоит призвать к порядку. Хотя бы выставить хулиганов за двери.

— Вопрос о торговле в храмах и за их пределами. Сейчас некоторые называют церковь весьма выгодным бизнесом. Мои инсайдеры говорят, что 60-70% доходов нижневартовских храмов уходят в Ханты-Мансийск, а дальше – в Москву. Прокомментируйте, пожалуйста.

— Ничего не могу прокомментировать. Тем более в плане каких-то процентовок. Вообще ничего не знаю.

— Ну, а куда деньги уходят от торговли на прихрамовой территории? От треб?

— У нас это не называется торговлей. Это пожертвования за предметы религиозного назначения. По поводу движения внутрицерковных средств вам лучше к более компетентным людям обратиться. У меня свой храм, свое я знаю. Что касается всевозможных треб: погребения, крещения, венчания и чего-то еще. Ценников на них я лично не признаю. Когда спрашивают: «Батюшка сколько вам за это?», отвечаю: «Нисколько». Если человек сочтет нужным, то сам пожертвует. Для себя оцениваю это так. Я лишь служу и совершаю то, что должен совершать священнослужитель.

— Финальный вопрос на меркантильную тему: воду-то святую, почему продают? Ну, точней, не воду, а тару…

— Мы сами ее купили. Сами заполнили водой. Сами наклеечки наклеили. И никоим образом не настаиваем на приобретении. И не рекламируем. Каждый волен делать свой выбор.

— В магазинах, где пивом торгуют, по 5-7 рублей, такая тара продается, а у вас по 25…

— Если вам не лень – сходите и возьмите. Если же лень или некогда, то оцените труд тех, кто это сделал здесь вместо вас. Не более того. Святынями мы не торгуем.

— Если можно, несколько слов о борьбе с сектами. Кажется, эта проблема потеряла со временем свою остроту? Если раньше адепты разных культов ходили по квартирам, стояли с плакатами и раздавали листовки на улицах, то сейчас они сидят тише воды, ниже травы. Борьба с сектантством близка к победе?

— Борьба. Что значит борьба? Церковь приходит и кого-то в кандалы сажает? Разумеется, нет. Что касается запрещения на территории Российской Федерации деятельности объединения «Свидетели Иеговы», так это же не мы запретили. И не мы выступили с инициативой.

Да, мир религиозный меняется. Сейчас уже нет той вакханалии, которая была в начале 90-х, когда для всех открыли границы. Мы уже не видим проповедников на улицах. Но вы зайдите в интернет. Они все там. Сайентологи, неоязычники, множество неопротестантских движений, культы на любой вкус, всевозможные новомодные течения. Некоторые культы исчезают, другие появляются. Взять хотя бы движение «Живые люди», которое в Сургуте насчитывает 2 500 сторонников. Или «АУЕ» или «Колумбайн», которое заставляет школьников устраивать шутинги (стрельбу – прим. ред.). Или тот же самый «Синий кит». Или некие народные целители, которые делают инъекции водопроводной водой, разрушая здоровье людей. С точки зрения сектоведения, не все культы являются религиозными, но их можно разделить по степеням деструктивности. От первой, когда здоровье и благосостояние человека не страдают, до четвертой, когда он готов убивать других в силу неких собственных убеждений.

Мы сейчас видим меньше проявлений сектантства и деструктивных культов, но это не значит, что они исчезли. Йога для беременных, йога для младенцев. Слышали, да? В Белоярском районе несколько лет подряд работает группа в детском саду, где дети занимаются хатха-йогой. А ведь изначально в Индии йога появилась не как гимнастика или система оздоровления. Она была и остается неотъемлемой составляющей ритуальной практики. Частью культа.

— Довольны ли тем, что современные технологии приходят на службу церкви? Появятся ли в России такие же терминалы, как у католиков, например. Проводишь банковской картой, и загорается электронная свечка. Появились даже электронные исповедальни.

— Поживем, увидим. Мне лично такая цифровизация не близка. Но у нашего прихода есть отличный собственный сайт, через который можно узнать расписание служб, записаться на личный прием. Это удобно и для прихожан, и для священников. В технологиях, самих по себе, нет ничего плохого. Только голову не нужно терять.

— Как меняется православие в России? Как Вы оцениваете эти перемены? Вернется ли православие в статус некой государственной идеологии, как это было до 1917 года?

— Мне кажется, этого не будет. Как меняется церковь? Отвечу так: меняется вместе с нами. К добру или к худу? Время покажет. Вообще, в книге Апокалипсис сказано, что однажды этому всему придет конец. Этого никто не отменял. Поэтому лучше задаваться вопросом: каков ты сам, и каким ты станешь?

— Вопрос о мотивации. Что лично Вы хотите донести до паствы? К какой цели стремитесь?

— Вижу свое служение в следующем. Совершать его нужно так, чтобы все присутствующие в храме не оставались сторонними наблюдателями, статистами. Мне важно, чтобы они были сосовершителями богослужения. В любом храме это, в принципе, происходит и должно происходить. Не зря же дьяк или священник призывает: «Господу помолимся». Важно, на мой взгляд, чтобы люди отчетливо понимали, что здесь и сейчас происходит. Чтобы всякий мог четко ответить для себя: зачем я иду в храм и что я там делать буду? Я стараюсь больше общаться с прихожанами и больше отвечать на любые их вопросы. Если я востребован ими, то значит служение не напрасно.

— Должен ли служитель церкви быть бессеребренником? Может быть, я плохо понимаю христианство, но мне всегда казалось, что в основе религии лежит приоритет духовного перед мирским, а православие всегда отличалось от католичества тем, что чуралось роскоши и помпезности?

— Мне кажется, дело исключительно в людях. История знает много как хорошего, так и плохого. И в западной католической церкви были и есть бессеребренники и в восточной православной церкви. Примеры обратного тоже, наверное, встречаются. Со времен Иисуса Христа, думаю, ничего кардинально не изменилось. Каждый двенадцатый может оказаться Иудой.

ДЛЯ СПРАВКИ:

В России, по результатам свежих социологических исследований, православными называют себя от 68 до 76% респондентов. Если экстраполировать эти величины на размер населения, то выходит цифра в 100­110 миллионов христиан.

Численность храмов (а равно часовен и молельных комнат и домов) составляет чуть менее 40 000, причем более 15 000 из этого числа были построены или реконструированы за два последних десятка лет. Югра также может похвастаться отличными темпами культового строительства. С 1991 года численность таких объектов возросла в нашем краю с нескольких единиц почти до трех сотен.

По общей численности церквей и храмов нашему округу еще тяжело тягаться с федеральными лидерами, ведь в одной только Москве свыше 1 100 православных культовых объектов. Однако, если говорить о «среднедушевой» обеспеченности храмами, то наш регион уже сейчас смотрится весьма выигрышно. Причина этого во многом кроется в финансовом достатке Югры: наши земляки и крупные предприятия охотно жертвуют средства на церковное зодчество, а также часто поддерживают его нефинансовыми ресурсами: материалами, спецтехникой, рабочей силой.

Алексей Лбов. Фото: Юрий Ипполитов